Надо фиксировать рост тарифов не на один год, а на пять лет на уровне исторической инфляции минус 2%

Государство начало постепенно разгружать промышленность от переплат в элекроэнергетике. Госдума в октябре одобрила в трех чтениях законопроект, прекращающий действие договоров «последней мили» в большинстве регионов — по ним распредсетевые компании взимали тариф с промпредприятий, напрямую подключенных к магистральных сетям, чтобы сократить расходы прочих потребителей и населения. Дополнительные платежи потребителей оценивались в 58 млрд руб. За полный запрет выступало НП «Сообщество потребителей электроэнергии». «Ведомости» поговорили с Александром Старченко о том, как умерить аппетиты сетевых компаний, к чему ведет консолидация энергоактивов и как регулировать ответственность энергетиков и потребителей.

— Что необходимо рынку электроэнергетики, чтобы успокоить всех участников?

— Государство должно внятно сформулировать долгосрочные правила регулирования для всех участников — генераторов, сетей и потребителей. Рост тарифов на электроэнергию и газ должен быть зафиксирован на уровне ретроспективная инфляция минус 2%. Равнодоходность цен на газ при таких индексах достигается легко сама собой. И одновременно следует принять мораторий на любые другие новые решения в области регулирования, которые влекут ползучий рост нагрузки на потребителей и разгон инфляции. Условия, заложенные в механизмы ДПМ (договоры на предоставление мощности), хотя он изначально нас не устраивал, должны соблюдаться, включая штрафные санкции для генерирующих компаний.

— В реальности ситуация другая…

— Есть большое число желающих, которые создают постоянный поток новаций в области регулирования, приводящих к увеличению стоимости электроэнергии. Мы пытаемся этому движению противостоять, но не всегда получается. Например, в этом году в весеннюю сессию депутаты внесли в Думу законопроект о борьбе с перекрестным субсидированием и «последней милей», который, по сути, наоборот, узаконивал субсидирование и заставлял промышленность и дальше платить за услуги распредсетей, которые они не получают.

Лучшим вариантом было ничего не менять, не вносить никаких законопроектов, потому что в прежней редакции закона написано, что аренда объектов единой национальной электрической сети с 1 января 2014 г. не допускается. Причем этот срок ранее уже неоднократно переносился. В предыдущий раз действие «последней мили» продлевалось в 2011 г. В итоге в тех регионах, где перекрестное субсидирование сократилось почти до нуля, стали обратно его наращивать.

— Все-таки принятый законопроект, временно сохраняющий перекрестное субсидирование в 20 регионах, был компромиссом между полным запретом для потребителей на заключение договоров с ФСК , на котором настаивало Минэнерго, и вашей позицией об оплате только услуг ФСК…

— Необходимо было полностью прекратить аренду «последней мили» как механизма взимания платы распредсетевыми компаниями за услуги, которые на деле не оказываются.

Но наши оппоненты из сетевых компаний стали манипулировать цифрами и убеждать, что прекращение перекрестного субсидирования — это неминуемое повышение тарифов для населения, что неправда. Прекращение перекрестного субсидирования точно приведет к прекращению безосновательного взимания платы за отсутствующие услуги и обогащения сетевых компаний за счет промпотребителей. А вот то, что сетевые компании с этим не согласны и, видимо, хотели бы переложить эту проблему на население, более точно раскрывает их позицию. Как они будут без этих средств существовать — их собственная проблема, связанная с их неэффективностью, и неправильно эти проблемы на кого-то перекладывать.

Совокупная выручка в электроэнергетике — порядка 2 трлн руб., а выручка сетевых компаний составляет 760,4 млрд руб. То есть около 40% конечного платежа достается сетям, такой доли сетевой составляющей в конечной цене электроэнергии нет практически ни в одной развитой экономике мира. И куда деваются все эти деньги — совершенно не понятно.

— То есть, другими словами, вы считаете, что проблему перекрестного субсидирования между промышленностью и населением можно полностью решить за счет оптимизации расходов сетевых компаний?

— Конечно. В случае с той же «последней милей», к примеру, 58 млрд руб. выпадающих расходов распредкомпаний, на которые в своих расчетах ссылается ФСТ, — это около 7,5% роста эффективности для сетей, совокупная выручка которых достигает 760 млрд руб.

— Вы требуете ужесточения ответственности сетевых компаний. А готовы ли потребители при этом в ответ повышать собственную ответственность за запрашиваемую мощность у сетевых компаний, готовы ли переходить на долгосрочные тарифы и работать по принципу take or pay?

— Никто из потребителей всерьез не возражает против принципа take or pay. Мы живем в нормальных бизнес-реалиях и привыкли, как герой фильма «Человек с бульвара Капуцинов», всегда платить за свой виски. По-моему, эта мера по техприсоединению уже перезрела и давно должна быть установлена ответственность заявителя за ту мощность, которую он запрашивает. Соответственно, каждый объект в инвестпрограмме должен быть подкреплен договором take or pay. При этом заявителем должна оплачиваться любая заявка — и не только промышленными потребителями, но и, например, региональными администрациями из бюджета. Этого сегодня не происходит. Почему сейчас сети не критически относятся к заявкам? Мне кажется, им выгодно больше строить вне зависимости от того, будет ли это востребовано или нет. Основной бизнес-процесс — освоение инвестиционных денег. Компании строят что-то, исходя из собственных соображений и представлений губернаторов, стонут, что им за это не платят потребители, которым это оборудование не нужно. В таком случае пусть губернатор платит за трансформаторную подстанцию в чистом поле.

И еще один важный нюанс, касающийся оплаты по принципу take or pay. Существующие подстанции строились в разные периоды, и если нам говорят об оплате объектов, которые построены еще в советские времена, то вопрос, кто за них заплатил или оплачены ли они, у меня сомнений не вызывает — точно оплачены и никаких издержек по их строительству у сетей нет, это как наследство. И новые объекты, которые строились сейчас, также оплачивались потребителем в полном объеме с самого начала. Поэтому в оплате сетевой мощности речь должна идти только о новом сетевом строительстве, никаких денег с потребителей задним числом за уже оплаченное строительство или советское наследство они требовать не вправе.

— Как на эффективность энергокомпаний повлияет ожидаемая нулевая индексация тарифов в 2014 г.?

— Регулирование тарифов по прогнозу инфляции — это самосбывающееся предсказание. Дело в том, что не инфляция определяет рост тарифов естественных монополий, а, наоборот, в силу большого влияния тарифов монополий на экономику их рост разгоняет инфляцию. Поэтому, какой бы прогноз уровня инфляции ни заложила в тариф монополий ФСТ, он в итоге таким и будет. Поэтому, на наш взгляд, целесообразно закладывать в тариф рост ниже инфляции прошлого года.

К сожалению, хотя о замораживании тарифов говорили и президент, и премьер, ФСТ реализовала эту меру своеобразно. Нулевой рост тарифа год к году получит только РЖД, а среднегодовые цены на газ и электроэнергию в 2014 г. в сравнении с 2013-м увеличатся, потому что их уже проиндексировали в июле 2013 г. То есть их уже увеличили в 2013 г., и рост тарифа на передачу электроэнергии по году будет не ноль, как многие думают, а 5-6%, т. е. практически на уровне инфляции 2013 г. А с начала 2015 г. регулятор может принять решение, что нужно вернуться к индексации тарифов с 1 января, и эта мера нивелируется. А между тем кризисные явления в экономике за один 2014 год не исчезнут. Такая господдержка действует примерно как гомеопатия при аппендиците — в целом полезно, но от перитонита не спасет.

— А какие меры оказались бы эффективными для крупных энергопотребителей?

— Мы считаем, что надо фиксировать рост тарифов не на один год, а на пять лет, на уровне исторической инфляции, т. е. по формуле «инфляция минус», для того чтобы действительно стимулировать монополии сокращать собственные издержки, а не тратить деньги потребителей на спонсорство футбольного клуба. При этом нужен мораторий на любые действия по изменению правил, приводящие к ползучему росту цен на энергоресурсы. Необходимо нормативно закрепить финансовую ответственность электросетевых компаний за качество и надежность электроснабжения перед потребителями. Пока же сетевые компании за перебои в электроснабжении не несут никакой ответственности, даже близкой к размеру ущерба, хотя и обсуждают некие категории надежности для крупных потребителей, зафиксированные в договорах с электросетевыми компаниями.

— Для «Россетей» существует специальная программа развития электросетевого комплекса. Способствует ли она, по-вашему, снижению цен на энергорынке за счет распределения мощности?

— Есть две стратегии — стратегия «Россетей» и государственная стратегия электросетевого комплекса. К стратегии компании особых претензий нет — как у любой компании, их цель — зарабатывать побольше денег. А вот к стратегии государства много вопросов. В первой ее версии вообще никаких целей не было — просто сети должны быть, и всё. В утвержденной версии появились упоминания о том, что должны быть сформулированы измеримые показатели надежности, за которые можно спросить: как изменилась надежность за потраченные 2 трлн руб.? И если она изменилась всего на процент, задаться вопросом: а насколько эффективны эти инвестиции? Но, к сожалению, больше нигде, кроме этой стратегии, упоминаний про SAIDI и SAIFI мы не нашли, ни в одном документе. Ни в отчетах, ни в планах «Россетей» никаких измеримых целей и показателей качества и надежности энергоснабжения нет.

Есть другие важные сетевые вопросы, которые не решаются. Например, обеспечение перетока между Уралом и Сибирью — Дальним Востоком и, в частности, возможное строительство линий для перераспределения избыточной мощности из Тюменской области — это позволило бы реально снизить цену на мощность на Урале и в центральных регионах, но то, что такая цель государством ставится, на практике не видно.

— Крупные генкомпании начинают интересоваться локальной генерацией — E. On, «Евросибэнерго», «Квадра». Насколько потребителям выгодно с ними сотрудничать?

— Потребителям все равно — крупный генератор или нет, выбор зависит от цены в счете. Кто построил — не важно. Крупная или небольшая генерирующая компания — не имеет значения. Мало того, меня интересует надежность: если компания построит объект с тем же уровнем надежности, что я могу получить в сети, то я соглашусь.

— У промышленности есть возможность устанавливать энергоэффективное оборудование, чтобы снизить расходы. Насколько им оснащены отечественные предприятия?

— Разумеется, все компании стараются это делать. Например, НЛМК по энергоэффективности производства находится на уровне лучших мировых примеров. Конечно, не все в России могут позволить себе вкладывать в инновационные технологии. Но они позволяют снизить объем потребления, а не стоимость. Высокие тарифы как раз и сдерживают инвестиционную активность предприятий и не стимулируют к модернизации. Нам же за ДПМ никто не платит, никто не обещает компенсировать наши инвестиции в собственную генерацию. Думаю, никто нас не поймет, если мы попросим государство или внешних контрагентов компенсировать нам расходы на прокатный стан или доменную печь с гарантированной доходностью 15% годовых. Вообще, ДПМ — это чисто отечественное изобретение, такой богадельни больше нигде в мире нет.

— Значит, вы выступаете за прямые договоры с производителями энергии в обсуждении новой модели рынка?

— Конечно. За честно устроенные прямые договоры. Я не очень понимаю, что за товар «мощность», но если за нее нужно платить, то давайте продавать и покупать ее справедливым образом, а не так, как сейчас, на конкурентных отборах мощности (КОМ) с последующей процедурой назначения вынужденных генераторов. Сам механизм КОМ не рыночный. Внутри многих зон свободного перетока несколько владельцев существующих генераторов полностью контролируют цену, это не конкуренция. ФАС устанавливала нарушения при проведении КОМ на 2013 г., были претензии к отборам и ранее, однако в этом году ФАС отказалась пересматривать итоги, хотя жалобы тоже были.

— Вот в Сибири, где нет предельных цен, сложилась очень низкая цена в этом году в результате жесткой конкуренции.

— Да, но это только одна зона. В Центре и на Урале ничего подобного не происходит. И разница в ценах между этими зонами гигантская.

— Сообщество потребителей не раз обращалось в Минэнерго с просьбой отложить на несколько лет меры господдержки возобновляемых источников энергии, потому что она приведет к росту конечных тарифов для крупных потребителей.

— Ничего подобного, мы говорили о другом. Я точно за возобновляемые источники энергии (ВИЭ). Никогда против них не возражал, другое дело, что никакой господдержки, по сути, нет — за счет всех потребителей стимулируется совсем не то, что заявлено, к тому же не там и не так. Я уже не говорю о том, что предложенный механизм не соответствует элементарной физике: что такое договор поставки мощности для солнечной электростанции? Как она может гарантировать объем мощности, если в один день солнечно, а в другой — нет? Скандалы с тарифами солнечных станций, продающих электроэнергию по специальным тарифам, в Европе начали происходить, когда стало понятно, что они продают максимум электроэнергии в темное время суток. Оказалось, что под солнечными панелями легко помещается дизель-генератор, который вырабатывает необходимый объем энергии и ночью. Солнце не светит, а денег-то хочется. Это яркий пример того, как непродуманный механизм поддержки стимулирует делать совершенно другое. Европейские производители энергии недавно выступили в Еврокомиссии против безоглядного и бездумного развития ВИЭ. Под каждый альтернативный источник надо держать дополнительную зарезервированную мощность, поскольку он нестабилен. В результате обычные генераторы не получают плату за электроэнергию. И эффекта для экологии никакого — для каждой солнечной батареи они работают вхолостую и сжигают топливо.

Мы предлагали поступить более разумно — на многих изолированных территориях объекты солнечной генерации действительно оказываются экономически эффективны. Например, тариф в Якутии — 8 руб./кВт ч на дизельной установке. Там и надо развивать объекты ВИЭ, не за счет всех потребителей, а за счет поддержки со стороны бюджета, если она вообще там необходима. Зачем потребители в остальных регионах должны платить? Конкурировать надо за счет эффективности, а не благодаря административному ресурсу. Постановление о поддержке принималось в том числе для того, чтобы стимулировать производство отечественного оборудования, но теперь это требование по локализации постепенно убирается из конкурсной документации.

— Этот параметр отпугнул некоторых производителей зеленой энергетики от участия в конкурсе…

— Да, получается, что постановление правительства, стимулирующее эту самую локализацию технологий в России, уже не работает. Может, надо вовремя остановиться и понять, к чему это приводит? По финансовым обременениям для промышленности все понятно — дополнительная нагрузка будет 80-90 млрд руб. в год. По расчетам «Совета рынка», 82 млрд руб. А что страна получит еще кроме развития бизнеса «Роснано» и Hevel по производству солнечных модулей? Может, строители еще подзаработают. А в целом есть эффект? Нет ответа.

— Насколько сбудется прогноз энергопотребления? Ожидалось, что оно будет прибавлять по 1,8% в год.

— Нет, конечно, этот прогноз сильно далек от действительности. Завышенный прогноз потребления — причина избыточного и невостребованного строительства. Поэтому у нас растет крест Чубайса, только с точностью до наоборот — увеличивается разрыв между относительно ровным потреблением и постоянно растущим производством. Строится генерация, запланированная 20 лет назад под совершенно другую экономику другой страны. И постоянно растет нагрузка на потребителей.

О консолидации

Идет объединение сетевых компаний в «Россети», концентрация генерирующих активов у госхолдингов — «Газпром энергохолдинга» и «Интер РАО». Старченко скептически относится к происходящему: «Создание “Россетей” на жизни потребителей пока не отразилось, люди просто поменялись креслами. Единого сетевого оператора я бы только приветствовал, если бы он отвечал за качество и надежность энергоснабжения. Пока в документах “Россетей” конкретные показатели надежности не зафиксированы. Монополиям вообще не свойственно заниматься эффективностью. К примеру, был эксперимент с передачей части сетевого хозяйства в Томской области дочерней компании “Электрисите де Франс”. Почему-то о результатах умалчивается. Было бы любопытно сравнить их эффективность с теми же МСРК… Посмотрите на “Э.Он Россия”, у них EBITDA в 2012 г. — около 30 млрд руб., хотя активы те же самые, что и у других компаний. Почему-то они на том же оборудовании получают прибыль, а другие генераторы не могут выбраться из убытков?»

Штрихи к портрету

«У меня очень нервная работа, но пока она дает результат, я получаю удовлетворение. Из хобби — люблю путешествовать. Когда время есть, на лыжах катаюсь. Люблю парусный спорт, но, скорее, как отдых, а не спортивное занятие. Путешествую по Средиземному морю, иногда — по Северному, где есть возможность хотя бы на время забыть о тарифах».

Анастасия Фомичева

Ведомости 07.11.2013